О внутриполитической ситуации в Армении, о том, при чем здесь ПМР, а также о ежедневной демократии – в статье политического аналитика ИСПИРР Веры Табак.

 

Можно ли учиться на опыте других стран? И да, и нет. Да, потому что развитие государств очень часто идет по схожим сценариям. И нет, потому что каждое из государств мира имеет свою уникальную историю, свой специфический способ существования.

 

Стало общим местом проводить параллели в развитии постсоветских стран. Все они – участники так называемого демократического транзита, проще говоря, перехода к демократической форме существования. Начался демократический транзит аккурат в момент распада СССР, с отделением независимых республик. Все они, конечно, объявили себя в основных законах суверенными, независимыми и демократическими. Но, конечно, в одночасье таковыми стать они никак не могли.

 

Армения – одна из тех республик, народ которой с воодушевлением воспринял возможность строить суверенное, демократическое государство. Возможно, потому, что длительный исторический период армяне боролись за право иметь собственную государственность.

 

Но при этом внутриполитическая жизнь Армении развивалась по своим законам. Как и в большинстве других постсоветских государств, в том числе и в Приднестровье, в Армении установилась президентская форма правления с элементами авторитаризма. До 2000-х годов основную роль в государстве играли силовики – ветераны войны в Нагорном Карабахе. Вместе с тем, в обществе шли дискуссии относительно целесообразности перехода к парламентской форме правления.  

 

Зачем Армении было переходить к парламентской республике? Дело в том, что Ереван дал обещание Совету Европы «уравновесить и перераспределить полномочия различных ветвей власти». Произошло это в 2001 году и было условием членства в СЕ.

 

Обещание Армения дала, но уравновешивать не спешила. Только через четыре года в армянскую Конституцию был внесен ряд поправок, общий смысл которых сводился к ограничению полномочий президента за счет усиления роли парламента: глава государства лишился права роспуска Национального собрания по своему усмотрению, уступил законодателям право назначать генпрокурора, главу Нацбанка, председателя Контрольной палаты и омбудсмена, иными словами, оказался лишен формального права влиять на авторитетных лиц Армении. Также президент оказался ограниченным в праве самостоятельно назначать премьер-министра. Последнее обстоятельство привело к тому, что республика перестала быть президентской и стала смешанной – президентско-парламентской. По крайней мере, формально. Глава государства продолжал играть значимую роль в общественно-политической жизни страны.

 

Очередные конституционные изменения настигли Армению в 2013 году. Президент страны Серж Саргсян ради «необходимости повышения эффективности управления и обеспечения баланса в системе власти» подписал указ о создании специальной комиссии по конституционным преобразованиям, которые подготовили  переход к парламентской системе. Несмотря на то, что часть населения выступила против такого перехода, большинство армян уже через два года – в 2015 году – проголосовали за парламентскую форму правления. Обратим внимание: нынешняя парламентская форма правления в Армении – легитимна, поскольку она была согласована с народом на референдуме. Это важное обстоятельство, так как сегодня в армянском обществе есть те, кто хотел бы вернуть все, как было, т.е. возвратиться к президентской форме правления.

 

Помимо прочего, был изменен статус президента Армении: увеличен срок пребывания у власти до 7 лет, но повторные выборы одного человека теперь невозможны. Возрос статус премьер-министра Армении, который сейчас наделен весомыми полномочиями. Вот почему Серж Саргсян, президент, находившийся 10 лет во главе государства, осуществил рокировку и был назначен премьер-министром. Его назначение происходило на фоне всеобщего недовольства, переросшего в масштабные митинги с участием сотен тысяч человек. Когда ситуация зашла слишком далеко, Саргсян подал в отставку. «Третьего срока» для него не получилось.

 

В настоящее время в Армении идет внутриполитический процесс, направленный на согласование интересов всех, кто мечтает сохранить власть или получить ее. Основные рычаги управления находятся в руках Республиканской партии Армении, лидером которой пока еще остается Саргсян. Это обстоятельство очень не устраивает силы оппозиции, которые возглавил «уличный лидер» и профессиональный оппозиционер Никол Пашинян. Этот лидер интересен тем, что не сумел привлечь достаточно электората на свою сторону и имеет в Национальном собрании Армении 9 мест из 105 (партия «Елк»), он также проиграл выборы на пост мэра Еревана, но, видимо, нашел свою нишу в роли «рыцаря площади». Кстати, что примечательно, Никол не имеет высшего образования. Его имидж неформала, в котором он сегодня выступает на публике, призван создать ощущение сопричастности проблемам армян, многие из которых живут достаточно бедно.

 

По мнению ереванских аналитиков, ни у одной из сил, которые сегодня борются за власть в Армении, нет стратегического плана вывода страны из социально-экономического кризиса, а это значит следующее - то, что мы наблюдаем, в том числе и элементы прямой демократии, является ширмой, за которой скрывается дележ властных портфелей.

 

Казалось бы, при чем тут Приднестровье? В принципе ни при чем. Вместе с тем, если внимательней приглядеться к некоторым деталям политического процесса в Армении, становится очень даже интересно, потому что мы видим немало любопытных аналогий.

 

Например, лидер оппозиции Пашинян призывает к досрочным выборам в парламент Армении. Экс-президент Приднестровья Евгений Шевчук на днях сделал то же самое – призвал к роспуску приднестровского парламента. Разница, пожалуй, заключается в инертности приднестровского общества: среди проживающих в республике практически не осталось сторонников бывшего президента, а те, кто остались, не готовы выступать открыто в его поддержку. Кроме, пожалуй, коммунистов во главе с депутатом Хоржаном, но коммунисты не пользуются массовой поддержкой у населения.

 

Что еще роднит наши страны? Феодально-капиталистический уклад экономики, низкий уровень жизни населения, осложненный блокадными действиями со стороны соседей.

 

Армения и Приднестровье в политическом и экономическом отношении сильно зависят от России. Армения является членом ОДКБ и ЕАЭС, а Приднестровье в 2012 году объявило курс на евразийскую интеграцию основным вектором развития.

 

И в Армении, и в Приднестровье главным залогом своей безопасности рассматривают российское военное присутствие.

 

Внешнеполитический вектор в риторике местных властей как фактор успеха на выборах в Армении не так велик, как в Приднестровье. Там можно идти под разными флагами на выборы, но в результате оказаться в объятьях России, у нас – возможно идти под одним флагом, а уже в реальной политике реализовывать свой интерес.

 

Армения – мононациональная страна, Приднестровье – многонациональная, но сам факт «связи всех со всеми» в Приднестровье делает нас так или иначе одним кланом. Впрочем, на внешнем периметре мы далеки от Армении – не образуем крепких диаспор, но ассимилируемся там, где нас принимают.

 

Однако больше всего нас роднит неумение работать с гражданским обществом. Несмотря на то, что референдарный способ принятия решений применяется и в Армении, и в Приднестровье, нигде не отлажена система, которую мы могли бы назвать ежедневной демократией. Иными словами, отсутствует инфраструктура, которая позволяла бы вести полноценный, содержательный, конструктивный диалог между обществом и властью.

 

Это сейчас в Армении происходит «бархатная революция», а раньше был т.н. «электромайдан» (2015) против повышения цен на электричество. В 2008 году власть применила огнестрельное оружие против митингующих, выступавших на стороне кандидата в президенты и первого президента Армении Левона Тер-Петросяна и против Сержа Саргсяна. Но и сегодняшние армянские события показывают: власть не научилась говорить с населением, не научилась работать с гражданским обществом.

 

В Приднестровье во многом похожая ситуация. Слава богу, митинги не организуются и, следовательно, разгонять нечего. Сегодня в Приднестровье нет реальной оппозиции, но есть протестные настроения. Они могут выражаться по-разному: в форме недовольства, озвучиваемого в социальных сетях, в разговорах на кухне, в отдельных акциях. С виду безобидные, они являются важным симптомом, который нужно уметь «прочитать».

 

И хотя защитники власти сегодня всячески пытаются отшутиться – «Оппозиция в Приднестровье? Нет, не слышали» - тем не менее, вопрос о создании адекватной системы работы с общественностью остается открытым.

 

Как быть, если все-таки оппозиция будет неожиданно обнаружена? (Представим себе гипотетическую ситуацию). Оппозицию можно не замечать – это тактика хороша только в самом начале проявления протестности. С оппозицией можно бороться – но это всегда приводит к ее усилению (при любом малейшем ослаблении властной вертикали), а иногда и рождает широкую поддержку оппозиции со стороны масс… Третья стратегия заключается в сотрудничестве, и, на наш взгляд, это самый сложный и единственно успешный путь, которого следует придерживаться. Конечно, если нашей финальной целью является формирование справедливого и устойчивого общества.

 

Надеемся, что с созданием системы электронной демократии, о которой уже заявлено в правовых актах действующей власти в ПМР, серьезный пробел, связанный с хромающими публичными коммуникациями, нам удастся восполнить. И если система действительно заработает, что невозможно представить без двусторонней активности – со стороны граждан и власти, то Приднестровью никогда не придется выходить на улицы, раз в десяток лет отстаивая право на достойную жизнь. Так, как это делают армяне сейчас.